Ты рычал и настаивал, после долгих мучительных поисков мне удалось взять машину напрокат. После работы, как есть, - в ярко салатовом платье и туфлях, я уставшая помчалась забирать машину. Я никогда раньше не ездила одна. С тех пор, как закончила автошколу, это вообще был мой второй опыт вождения. Мне достался нелепый желтый фолькс ваген Жук. На нем мне предстояло одной проехать сотню километров и забрать тебя из другого города.
Пока машине меняли барахливший стоп сигнал, я храбрилась, глотая подкатывавший к горлу ком.
- Вы на механике то ездите? – участливо спросил меня главный механик.
- Ну конечно! – мяукнула я, беспечно махнув ручонкой.
Был уже одиннадцатый час, когда моего Жука выкатили из гаражей. Я села за руль, туфли на платформе пришлось снять. По коже прошел мороз. Все происходящее я воспринимала как подвиг.
До боли сжимая руками руль, орудуя босыми ногами и обливаясь холодным потом, я ехала к тебе. Мне периодически кто-нибудь сигналит, толи потому, что я занятно смотрюсь в своем зеленом платье на желтом Жуке, толи оттого, что я фигово еду. Я и правда пару раз заглохла на светофоре, потому что не привыкла к такому шустрому сцеплению.
Автодороги Москвы я знаю плохо, поэтому вечно попадаю не в тот ряд и вынужденно поворачиваю не туда. Щурясь полными слёз глазами, я пытаюсь определить куда направлен этот долбанный кирпич, тут мне по стеклу стучат полосатой палкой: «Паркуйтесь!».
Как паркуйтесь, где паркуйтесь, я вообще не умею парковаться!!! – в ужасе кричит мой внутренний голос. Я останавливаюсь возле цветочных палаток, ко мне бежит толпа чучмеков, они все размахивают руками и верещат, потому что я загораживаю товар. Пробираюсь сквозь толпу галдящих суетливых кавказцев, впаривающих мне розы, иду к гаишникам. Сотрудник ГИБДД с нежностью посмотрел на мои тонкие дрожащие пальцы и отпустил без штрафа, хотя я только что проехала под кирпич. Один из кавказцев подарил мне розу. Я поехала дальше.
Был еще одни поворот не туда, темнота, лес, разворот через сплошную. Потом была пробка. Потом кончился бензин. Заправляться я не умею, но мне удалось побороть новый приступ паники и благополучно справиться с заправкой.
Это была долгая дорога полная ужаса, я преодолевала свои страхи каждый километр. Для меня это действительно был подвиг.
Жук был послушен, и под конец пути я почувствовала вкус к скорости, упиваясь восторгом, я до упора давила босой ногой на газ, закладывая виражи на пустом ночном шоссе.
Наконец я приехала. Вздох облегчения непроизвольно вырвался из моей груди. Моя нервная система начала расслабляться. Я была довольна собой, я пересилила столько приступов паники, я проехала сотню километров сама, абсолютно сама! Я была крайне измотана, но довольна. Ты сразу определил каплю самодовольства в моей позе, и тебе это не понравилось. Твой сварщик залез назад, ты сел рядом со мной. Сварщику требовались глазные капли, его глаза слезились, он не мог их раскрыть. Надо было сначала заехать в аптеку. А аптеку в полночь еще надо было поискать.
«Кто поведет? Ты?»– небрежно спросил твой невероятный голос.
«Ну, могу и я», – лихо отвечаю я тебе, но только потому, что не хочу упасть в твоих глазах, пытаюсь произвести впечатление. На самом деле я мечтаю скорее превратиться в пассажира и расслабиться.
Мы поехали, ты командуешь, повышаешь голос, кричишь. Я не понимаю, в какой проезд сворачивать с кругового движения. «Наверх! Я сказал - НАВЕРХ!» Я устала, я измучалась и так, а еще и ты орешь. У меня нет сил размышлять, я не в состоянии на этот раз оправдывать твой деспотизм. Что значит наверх? Взлететь? Ну зачем столько мата? Мои нервы не выдержали, и я рявкнула: «Волк, будешь щас орать - пойдешь пешком!»
- Останови машину! – холодно и хлестко отрезал ты
- …..
- Останови, я сказал! – ты уже распахнул дверь
- ……
- Будешь газовать, я выйду прямо на ходу, а ты потом заплатишь за дверь!
- Не надо, Волк. – я остановила машину, но успела схватить тебя за руку. Ты вырываешься, но мои пальцы крепко-накрепко вонзились в твое запястье. И тогда так по-волчьи ты вдруг вцепился зубами мне в руку. В тот момент тебе было больше нечем защищаться. Боль была страшная, но это была твоя боль, твоя обида.
- Не надо, Волк. – спокойным голосом говорила я, продолжая держать тебя за руку. Давление твоих челюстей усилилось, твои зубы перемкнули мне какое-то сухожилие, и мои пальцы разжались сами собой, ты выскользнул из машины, и даже не закрыв дверь, устремился куда-то вглубь и темень дворов. Я выскочила, забыв про туфли, и крикнула тебе в след: «Вернись, мерзавец!». Но ты даже не обернулся, ты просто поднял над головой руку, чтобы я могла лицезреть твой средний палец…
Я стояла ночью босяком по среди дороги в чужом городе, двери моего Жука были настежь раскрыты, в машине все еще сидел сварщик, он был в шоке, моя рука пульсировала болью, местами онемев… Одиночество и страх, и такая женская слабость одолевали меня… Я не могла поверить, что ты мог поставить меня в такое положение. Мое салатовое платье было таким женственным и романтичным, мои голые плечи вздрагивали от неровных вздохов. Никто никогда не спрашивает меня, легко ли мне, хорошо ли мне, а я всегда боец, я всегда справляюсь. Я, как паровоз, тащу за собой пассажиров, и никогда не жалуюсь…
Я села в машину, захлопнула все двери, развернулась и припарковалась в сторонке. «Ты только не плачь, только не плачь!» - бормочет перепуганный сварщик.
Твой телефон не доступен. Я сказала сварщику, что ты придешь, что ты меня не бросишь, и он согласился тебя подождать. Мы прождали до четырех утра. Ты так и не пришел. Мое сердце рвалось от отчаяния. Надо было ехать в Москву на работу. Машина почуяла неладное, не захотела заводиться. Сварщик был почти слеп, толкнуть Жука было некому. Я написала тебе сообщение, умоляя помочь, сообщение дошло, но ты не пришел. Было почти пять утра, когда появились прохожие, они растолкали Жука, сварщик завел его почти вслепую. Я снова села за руль и направилась в Москву, мой попутчик уснул. Я ехала спокойно и уверенно, все мысли были о тебе. Мое лицо было черным от туши, а ноги черными от грязи.
Сварщик вышел у метро, а я приехала домой, приняла душ и в изнеможении упала на кровать. Ты должен был лежать сейчас рядом со мной и греть в своих объятиях, потому что я решилась на весь этот подвиг только ради тебя. Мне казалось, что я сейчас заплачу кровавыми слезами, так сильно жгло в груди от жалости к себе…. Через пару часов я отправилась на работу с опозданием, но никто ни о чем не догадался, я, как обычно, была мила и хороша.
На следующий день меня замучила тоска по тебе, от тебя не было вестей, и я безумно скучала. На укушенной руке образовался гигантский синяк, след твоих зубов был вопиющим! Я бы никогда тебя не бросила в трудной ситуации, я бы никогда тебя не покинула, а ты…… Мне хотелось выть… и я выла. Оборотень, чего еще я от тебя хотела?
Я надела черное платье в белый горошек, повязала на голову черную косынку в белый горошек и поплелась в церковь. Когда болит душа нельзя просто принять обезболивающее, нельзя ничем унять эту боль. Возле меня остановился большой черный джип, из джипа вышел мужчина, сказал, что я понравилась ему, предложил подвести до церкви – мой платок выдавал мой религиозный порыв. Я сказала, что у меня есть любимый человек. А надо было сказать, что у меня есть любимый зверь, который чуть не отхватил мне пол руки, а свою рану я шла лечить в церковь. Я была молода, красива, умна, образована и успешна, мужчины на роскошных машинах заглядывались на меня, а мое сердце терзал оборотень-уголовник, без паспорта, без прописки, без души, но зато в федеральном розыске. Казалось, что за какой-то большой грех Бог наказал меня любовью к тебе.
Когда я вышла из храма, ты объявился. Ты любил меня, ты скучал, страдал и злился, но любил, и любил так, как люди любить не умеют. Мы простили друг друга, и все у нас наладилось… лишь на моей руке остался шрам, след от твоих клыков, чтоб я не забывала, с кем связалась. Боюсь только, что согласно легенде, я теперь тоже скоро стану волком. Но это уже совсем другая история.